Питер О`Доннел - Недоступная девственница
Он медленно поднялся на ноги, держась правой рукой за поврежденную левую, которая распухала на глазах. Модести сказала:
— Когда нам станет полегче, я сделаю лубки. Но сейчас вперед. Чем быстрее мы скроемся в тех долинах, тем лучше.
— Ладно, — кивнул Джайлз. — Она, правда, в плохом виде, но если сделать ей укол морфия, она сможет идти. Хотя бы как я сейчас.
— Кто сможет идти? — недоуменно посмотрела на него Модести.
— Ну, та девица, — он кивнул головой в сторону дома.
— Лиза? Ты в своем уме?
— Со мной полный порядок. Только вот руки и ноги… Но я не могу ее бросить. У нее острый приступ аппендицита, а они хотят, чтобы она умерла.
Модести отказывалась верить своим ушам, но вызванное этими словами раздражение смешивалось с каким-то смутным согласием с его поведением. Вслух же она сказала:
— Господи, у нас сейчас хватает забот. Мы еще не избавились от опасности. Да и какой ей от тебя толк? Ты еле идешь, и у тебя повреждена рука…
— Не знаю, но может, что-то подвернется. Мой медицинский саквояж в ее комнате, и у меня есть все необходимое для экстренной хирургии. Как в Калимбе. Нет, ее нельзя бросать. Мне ее жалко. Понимаешь, она не как те, остальные…
— Вилли тоже так думал.
— Мне кажется, она сама не знала, что творила. Из-за нее мы впутались во все это, но она не виновата. Тут есть какая-то загадка.
Модести понимала, что они непозволительно транжирят время. Она оглянулась. Озимандиас сидел на корточках, держась руками за пострадавшую физиономию. Из-за дома по-прежнему валил густой дым. Похоже, у пожарников было еще много работы. Но учитывая плачевное состояние Джайлза, каждая минута была на вес золота.
Модести сказала, стараясь придать словам резкую тональность:
— Это безумие, Джайлз. Давай уходить.
— Да, да, ты права… — Он натянуто улыбнулся. — Знаешь что, уходи ты одна, а раз уж я стал врачом… Мы постараемся к тебе потом присоединиться. За нас не волнуйся.
— Не волнуйся? — Модести рассердилась так, что была готова как следует стукнуть его.
— Просто, понимаешь, это не по твоей части. Но мне кажется, эти мерзавцы каким-то образом заставляли ее делать все это… Ну, примерно как они пытались поступить тогда с тобой.
На какое-то мгновение Модести показалось, что она с разбегу врезалась головой в стену. Затем ее вдруг охватил озноб. Она вспомнила, как ей чудом удалось избежать промывки мозгов по рецепту доктора Брунеля.
Она перевела взгляд на Пеннифезера, и вдруг в ней стало расти и крепнуть какое-то веселое безрассудство. Она почему-то вспомнила, как Пеннифезер вел себя в клетке с гориллой — как он сидел, обхватив себя руками, как почесывался, как говорил: "Нет, я читал об этом не в «Ридерз дайджест», а в «Нэшнл джиографик». Ей захотелось расхохотаться в голос, ей стало весело. Да, это, похоже, была самая безумная из всех их авантюр, и надо было действовать именно вопреки всякой логике.
Модести улыбнулась ему, словно озорной мальчишка, принимающий вызов сверстников, потом сказала:
— Ладно, будь по-твоему. Только ты еле ходишь, а потому жди меня в тех деревьях. Я попробую отыскать ее и вывести из дома. — Не дожидаясь, пока Джайлз что-то ответит, она повернулась и побежала к дому.
Да, теперь можно было забыть осторожность, не пытаться все точно рассчитать. Надо было прибавить в скорости и надеяться догнать удачу. Модести ворвалась на веранду и через открытое высокое окно влетела в столовую. Она находилась в ее центре, когда распахнулась дверь и появился Мескита с автоматической винтовкой в руке. Она была уверена, что все надсмотрщики заняты тушением пожара, — и просчиталась. Нет, видать, ей не догнать удачу.
Не сбавляя скорости, Модести свернула и понеслась на него, перемахнула через диван и наддала ходу. Тут она услышала лязг затвора. Мескита был готов стрелять. Их разделяло восемь шагов. Мескита охотился на крупного зверя, и реакция у него была отменная. У него было достаточно времени, чтобы прицелиться и выстрелить, но Модести уже не могла свернуть. Оставалось лишь мчаться навстречу судьбе в надежде, что или Мескита промахнется, или винтовку заклинит.
Вдруг она услышала за спиной голос Вилли:
— Правее, Принцесса.
Модести выставила перед собой руки и полетела на пол, не спуская глаз с Мескиты. Она увидела, как ствол винтовки переместился вслед за нею, но тут же глаза надсмотрщика расширились от ужаса. Затем, как и следовало ожидать, полутьму разрезала серебряная молния. Модести услышала характерный звук: нож вошел в плоть. Черная рукоятка мелко завибрировала, Мескита уронил руки, винтовка упала, и сам он медленно осел на пол. Это все произошло за какие-то доли секунды, и только потом Модести позволила потрясению вторгнуться в ее сознание.
Модести лежала, вцепившись пальцами в ковер, глядя на его ворсинки и не смея повернуть голову, чтобы понять, бредит она или все это происходит наяву.
Вилли Гарвин погиб. Он пролетел в воздухе три тысячи футов, и выжить в таких обстоятельствах не мог никто. Тем не менее она слышала его голос, и Мескита упал, сраженный одним из его ножей.
Потом она услышала шум шагов по ковру, и сильная рука бесцеремонно ухватила ее, поставила на ноги.
Перед ней стоял Вилли Гарвин в зелено-коричневой камуфляжной куртке и таких же брюках. Рубашка расстегнута, под ней двойные ножны, одного ножа нет на месте.
Невероятно.
— Я понимаю, Принцесса, в это трудно поверить, — услышала она. — Но это я.
Ее вдруг начала сотрясать дрожь, лицо искривилось. Но Вилли схватил ее за плечи, резко потряс и сказал:
— Все потом. Еще не хватало лить слезы посреди сражения.
Модести молча кивнула, вступив в тяжкую схватку с собственными нервами. Она широко открыла рот и судорожно вдохнула. Вилли посмотрел на нее, потом подошел к поверженному Меските, выдернул у него из горла нож, вытер его о брючину покойника, а потом положил назад в ножны. Модести увидела, что на бедре у Вилли небольшая сумка, на плече автоматическая винтовка М-16, а на поясе мачете в ножнах. И еще фляжка. Вокруг талии моток веревки.
Вилли Гарвин. Невероятно.
Он подошел к Модести и сказал:
— История получилась занятная. Расскажу попозже. С тобой все в порядке?
— Вилли? — вопросительно прошептала она, робко положила ему руки на плечи, потом стиснула крепко, удостоверясь, что это и правда он.
— Сказано, это я, — коротко отозвался Вилли. — Господи, а кто еще, по-твоему, мог поджечь склад с горючим?
Модести поняла, что он держится так сухо, чтобы не позволить ей разрыдаться, впасть в истерику, и это само по себе помогло развеять остатки сомнений насчет реальности происходившего. Да, это не сон. Вилли Гарвин жив и здоров! И Модести снова пришлось вступить с собой в поединок, чтобы не разреветься.
Он же вынул из сумки «кольт» калибра ноль тридцать два в кобуре.
— А вот и твое конго, — добавил он, протягивая небольшой деревянный предмет.
Она сунула конго в карман, надела кобуру, не сводя глаз с Вилли. Она смотрела на него, прикусив губу. Он смотрел на нее серьезно, без улыбки. Модести ухватила его за рубашку.
— Вилли… — начала она и осеклась, не в силах продолжать. Слишком велика была радость, бушевавшая в ней, чтобы можно было отыскать слова, хотя бы отдаленно передававшие ее состояние. Ликование, изумление, недоумение и уверенность, что это не сон. Восторг и ярость. По-прежнему вцепившись в его рубашку, Модести потрясла его и голосом взрослого, выговаривающего ребенку за какую-то опасную шалость, она произнесла: — Ты напугал меня до смерти. Ну, погоди, вернемся домой…
И лишь тогда Вилли Гарвин рассмеялся.
Двадцать минут спустя они уже были в лесистой саванне в миле от дома. На импровизированных носилках они тащили Лизу. Вилли срезал два небольших деревца, превратил стволы в две длинных, в семь футов, жерди и продел их в мешки, которые они обнаружили в сарайчике, где хранился корм для Озимандиаса, проделав в них дыры. Вилли шел спереди, Модести сзади. На ее спине был большой медицинский саквояж Пеннифезера.
За ними следом ковылял Пеннифезер. В руке у него был посох, который сделал для него Вилли. Джайлз был рад видеть Вилли, но его воскрешение из мертвых не повергло его в такое изумление, как это случилось с Модести. Она с завистью отметила, что Джайлз не принимал в расчет формулы типа «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Это давало о себе знать в его хирургической практике. Это напоминало о себе в его убеждении, что, еле переставляя ноги и с поврежденной рукой, он может увести Лизу от опасности и провести срочную операцию в полевых условиях. Это выразилось в словах, которыми он приветствовал Вилли, когда тот возник перед ним с Лизой на руках:
— Боже, я уж не думал, что мы опять встретимся, Вилли. Честное слово.
Сейчас носилки с Лизой казались Модести легче перышка. Она смотрела на спину Вилли, который размеренно шагал по сильно пересеченной местности, и радость опьяняла ее, словно шампанское. Ей казалось, что она заново родилась, энергия бурлила в ней и била через край. Ей хотелось задать Вилли сотню вопросов, но она понимала: с этим можно погодить. Сейчас ей было достаточно возможности спокойно отдаваться внезапно выпавшему на ее долю счастью.
